Результаты опроса на полиграфе не могут иметь статус уголовно-процессуальных доказательств

Результаты опроса на полиграфе не могут иметь статус уголовно-процессуальных доказательств

(Китаев Н.Н., Архипова А.Н.)

(“Российский следователь”, 2010, N 3)

Информация о публикации

Китаев Н.Н., Архипова А.Н. Результаты опроса на полиграфе не могут иметь статус уголовно-процессуальных доказательств // Российский следователь. 2010. N 3. С. 5 – 7.

РЕЗУЛЬТАТЫ ОПРОСА НА ПОЛИГРАФЕ НЕ МОГУТ ИМЕТЬ СТАТУС УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Н.Н. КИТАЕВ, А.Н. АРХИПОВА

Китаев Н.Н., доцент, кандидат юридических наук, заслуженный юрист РФ (г. Иркутск).

Архипова А.Н., старший преподаватель кафедры специальных юридических дисциплин Иркутского государственного технического университета.

В содержательной публикации доцента А.В. Чуркина отмечено, что показания оперативного работника относительно сведений, сообщенных ему конфидентом, не могут иметь статус надлежащего уголовно-процессуального доказательства, а несут лишь ориентирующее информационное знание <1>.

——————————–

<1> См.: Чуркин А. Могут ли иметь статус уголовно-процессуальных доказательств результаты опроса как оперативно-розыскного мероприятия? // Оперативник (Сыщик). 2008. N 1. С. 26 – 28.

Полностью соглашаясь с позицией данного автора по оценке оперативной информации, хотим обратить внимание на тревожную ситуацию, складывающуюся в сфере использования результатов опроса на полиграфе. В последние годы трансформация результатов опроса на полиграфе как одного из видов оперативно-розыскных мероприятий в процессуальную форму для последующего использования в процессе доказывания нашла свое распространение в ряде регионов России.

Так, приговором Увельского районного суда Челябинской области от 29 сентября 2003 г. Мальцев В. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ. Обосновывая доказанность вины подсудимого, приговоренного к 8 годам лишения свободы, суд сослался на справку о результатах опроса Мальцева на полиграфе.

Федеральный судья Мещанского районного суда Центрального административного округа г. Москвы в приговоре по делу И. Якушевой (ч. 1 ст. 105 УК РФ) сделал ссылку на справку о результатах опроса с использованием полиграфа. Данный документ, согласно которому “с высокой степенью вероятности И.Н. Якушева причастна к убийству гр. Сорокина…”, использован судьей как доказательство, подтверждающее вину.

По уголовному делу об убийстве С. Ефремова подсудимый Д. Авдеев отказался от признательных показаний. Кунцевский районный суд г. Москвы, взяв за основу показания, полученные в ходе предварительного расследования, обосновал свой обвинительный приговор в том числе и тем, что “в материалах уголовного дела имеется справка по результатам опроса Авдеева с применением полиграфа, в которой указано, что Авдеевым совершено убийство Ефремова…”.

В Ростовской области следователи приобщают к материалам уголовных дел результаты опроса с использованием полиграфа, оформленные в виде выписок из справки либо рапортов. При этом задания органу дознания на проведение исследований даются органами прокуратуры в рамках отдельных поручений по выполнению оперативно-розыскных мероприятий.

Следователи прокуратуры Брянской области разработали “механизм закрепления” результатов полиграфического опроса:

1. К материалам уголовного дела приобщается справка-меморандум о проведенных оперативно-розыскных мероприятиях и справка специалиста-полиграфолога.

2. Проводится допрос специалиста о результатах опроса и научных методах, используемых при снятии данных и подсчете результатов полиграмм.

3. Допрашивается лицо, опрошенное ранее на полиграфе, с предъявлением ему результатов опроса.

Следователи прокуратуры Брянской области считают материалы полиграфной проверки “иными документами”, предусмотренными гл. 10 УПК РФ, поэтому оперируют ими в дальнейшем как доказательствами, отражая в обвинительном заключении.

Аналогичной позиции по привлечению полиграфологов в качестве специалистов с применением указанных процессуальных норм придерживаются в прокуратуре Астраханской области.

Все эти примеры с перечислением “положительной” трансформации результатов полиграфического опроса в уголовно-процессуальное доказательство взяты нами из официального документа, подписанного первым заместителем Генерального прокурора РФ Ю.С. Бирюковым и направленного три года назад во все структурные подразделения органов прокуратуры России <2>. Не секрет, что инициатором сбора материала и настоящим автором данного документа является доцент одного из московских юридических вузов, активно работающий над докторской диссертацией, посвященной, в частности, расширению внедрения результатов полиграфических опросов в правоприменительную деятельность.

——————————–

<2> См.: Обобщение практики использования возможностей полиграфа при расследовании преступлений от 14 февраля 2006 г. N 8-15-05.

Сама по себе идея такого новаторства выглядела бы весьма похвальной, если не считать одно важное обстоятельство. В соответствии с п. 1.2 Инструкции о порядке использования полиграфа при опросе граждан, утвержденной 28 декабря 1994 г., сведения, полученные в ходе опроса с использованием полиграфа, не могут служить доказательствами, а имеют только ориентирующее значение из-за их вероятностного характера <3>.

——————————–

<3> См.: Шумилов А.Ю. Юридические основы оперативно-розыскных мероприятий. М., 1999. С. 55 – 56.

Сторонники отнесения результатов полиграфических испытаний в категорию судебных доказательств обычно не упоминают про обстоятельство, делающее вероятностными (гадательными) выводы оператора, – большую вариабельность причин, по которым испытуемый может давать реакцию “виновного лица”, хотя к преступлению не причастен, либо демонстрировать “симптомы невиновности” при убедительной совокупности изобличающих доказательств. Выяснилось, что конкретные общественные ситуации в разных странах позволяют неоднозначно толковать результаты полиграфических испытаний.

Польские исследователи З. Божычко и Т. Ханаусек, определяя принципы полиграфических исследований, сообщают: “Исследования доказали, что общественные условия так обусловливают психические процессы личности, что различные изменения этих условий влекут изменения реакций на идентичные раздражители. С учетом этого исследования возможности применения полиграфа в польских условиях следует признать – как и для каждой страны – оригинальными, поскольку ценность методик, разработанных для одной страны, может быть непригодна в условиях другой” <4>. После проведения 12-летних экспериментальных испытаний пригодности полиграфа в Польше, Т. Ханаусек и в других своих работах подтверждает тезис об уникальности результатов полиграфического исследования для каждой страны <5>.

——————————–

<4> Зинкевич И.Б. Проблемы использования полиграфа при расследовании преступлений в ПНР // Теория и практика собирания доказательственной информации техническими средствами на предварительном следствии. Киев, 1980. С. 194 – 195.

<5> См.: Зинкевич И.Б. Указ. соч. С. 195.

Такое положение, отвергающее универсальность экспертных методик для полиграфа, на наш взгляд, свидетельствует, что этот метод может служить лишь ориентиром для криминалистов и оперативных работников, а его результаты не вправе претендовать на получение статуса уголовно-процессуальных доказательств.

Если судебные медики и психиатры, криминалисты и психологи успешно осваивают зарубежные методики, то данное обстоятельство объективно доказывает достоверность и универсальность применяемых методик. В практике использования полиграфа такой достоверности нет, исследователи ссылаются на “уникальность” результатов полиграфической проверки для каждого государства, что говорит об отсутствии общепризнанных критериев диагностических признаков.

Поэтому нельзя согласиться с мнением Я.В. Комиссаровой и А.П. Сошникова “о возможности, с процессуальной точки зрения, придания проверкам на полиграфе статуса самостоятельного вида экспертизы – психофизиологической” <6>.

——————————–

<6> Комиссарова Я.В., Сошников А.П. Заключение полиграфолога как источник доказательств // Актуальные проблемы современной криминалистики. Ч. 1. Симферополь, 2002. С. 68 – 69. См. также: Китаев Н.Н. Психофизиологическая экспертиза – грубое нарушение Инструкции о порядке применения полиграфа при опросе граждан // Российский следователь. 2007. N 6.

Ю.И. Холодный уверяет, что “к началу 2008 г. известны уже десятки случаев, когда результаты опроса с использованием полиграфа, выполненные в форме судебно-психофизиологической экспертизы, были признаны доказательствами судами различных инстанций, в том числе – Военной коллегией и Коллегией по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации” <7>. В. Куликов и А. Веретенников сообщают, что с 1994 г. Верховный Суд России принял как доказательство “всего 24 такие экспертизы. Причем во всех случаях это были исследования, проведенные экспертами ФСБ. Экспертизы на милицейских полиграфах суды нередко отклоняли” <8>.

——————————–

<7> Холодный Ю.И. Судебно-психофизиологическая экспертиза с применением полиграфа: период становления // Вестник криминалистики. 2008. N 1. С. 25.

<8> Куликов В., Веретенников А. Охотники за головами // Российская газета. 2008. 16 сент.

Авторы, призывающие придать результатам опроса на полиграфе статус уголовно-процессуальных доказательств, старательно избегают упоминания о многочисленных ошибках и нарушениях, которые очень дорого обходятся для испытуемых лиц. Достаточно вспомнить недавний случай (2003 – 2004 гг.) привлечения к уголовной ответственности несовершеннолетнего жителя Ставропольского края Д. Медкова, обвинявшегося в том, что он убил свою сестру, ее тело расчленил и по частям сжег в печи.

Позднее выяснилось, что “убитая” сестра жива, вышла замуж в другом регионе страны, родила ребенка и не подозревала, что ее тайный отъезд к жениху обернется неправосудным осуждением брата. По итогам служебного расследования данного случая следователь А. Анищенко и прокурор Г. Кашкидько написали рапорты об отставке, добровольно прекратил свои полномочия судья Ю. Иванов <9>.

А основным доказательством вины Д. Медкова являлись показания его школьного товарища А. Хиленко, чья проверка на полиграфе была признана “полностью объективной”, хотя на самом деле Хиленко лгал <10>.

——————————–

<9> Комсомольская правда. 2007. 21 февр.

<10> См.: Колесников В. Как “шили дело” на Диму // Комсомольская правда. 2007. 13 янв.

В другом случае по обвинению в совершении убийства депутата Думы Слюдянского района Иркутской области Б. Александра был арестован начальник Байкальского ГОВД В. Карабанов. Руководитель УБОП ГУВД по Иркутской области Ф. Чернышев в своем интервью прессе заявил: “Исполнитель преступления Карабанов прошел три полиграфических исследования, вынесено научно обоснованное заключение о том, что именно он совершил это убийство” <11>.

Однако Иркутский областной суд оправдал В. Карабанова и освободил из зала суда: выяснилось, что Карабанов оговорил себя в процессе неправомерного получения от него показаний (приговор Иркутского областного суда от 1 сентября 2008 г.).

——————————–

<11> Самойленко С. Василий Сайков на свободе // Областная газета (г. Иркутск). 2008. 3 сент.

Д.А. Кокорев и О.В. Белюшина вынуждены признать: “Пока не решен вопрос относительно использования в экспертной практике математических алгоритмов обработки, применяемых в отечественных полиграфных устройствах. Эти алгоритмы не только не опубликованы, но даже не задекларированы в технической документации полиграфом, что полностью исключает возможность построения выводов экспертом на основе этих алгоритмов.

А следовательно, выводы, построенные на результатах математической обработки, в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ могут быть признаны недопустимым доказательством” <12>. Об ошибках оператора полиграфа, ставших предметом обсуждения Верховного Суда РФ, говорится в специальной литературе <13>.

——————————–

<12> Белюшина О.В., Кокорев Д.А. Психофизиологическая экспертиза с применением полиграфа // Адвокат. 2005. N 7. С. 50.

<13> См.: Китаев Н.Н., Китаева В.Н. Экспертные психологические исследования в уголовном процессе: проблемы, практика, перспективы. Иркутск, 2003. С. 179 – 182.

Представляется, что использование отдельными судьями при вынесении приговора результатов опроса на полиграфе в качестве уголовно-процессуального доказательства является противозаконным, а тенденция умножения таких случаев судебной практики требует немедленного официального разъяснения со стороны Верховного Суда РФ, подобно тому, как ранее этот судебный орган признал лишенным доказательственного значения такой документ, широко составляемый до сих пор, как акт применения собаки-ищейки на месте происшествия <14>.

——————————–

<14> См.: Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР. М., 1980. С. 294.